Проститутка Мадина анкета 1151

Она была похожа на птичку, залетевшую не в своё время и не в своё место. Её звали Мадина, и это имя, звонкое как колокольчик, странно контрастировало с её тихой натурой. В её глазах, цвета спелого каштана, жила целая история — невысказанная, глубокая, с тенями на дне. Улыбалась она редко, но когда это случалось, всё вокруг будто освещалось мягким, скупым светом, словно из-за туч ненадолго выглядывало зимнее солнце. Улыбка эта была немного печальной, касалась только уголков губ, но делала её лицо удивительно юным и беззащитным. В её движениях была особая, бережная грация — будто она боялась задеть воздух вокруг себя. Длинные волосы, всегда убранные в небрежную, но изящную прическу, пахли простым и дешевым шампунем с ароматом полевых цветов. Этот простой, чистый запах был её маленьким, сокровенным протестом против мира, в котором она оказалась. Она не была красавицей в классическом понимании, но в ней была та правда, которая цепляет за душу. Легкая сутулость, говорящая о вечной усталости; тонкие, почти прозрачные пальцы, вечно теребящие край старого свитера; тихий голос, который приходилось слушать, наклонившись. Она была собрана из полутонов, из легкой дрожи, из недоговоренностей. И самая главная её тайна, которую она носила в себе, — это неистребимая, детская вера в добро. Она подкармливала бездомных кошек в своем районе, оставляла монетки у ног играющих на улице музыкантов и могла смотреть на закат, застыв у окна, с таким немым благоговением, будто видела чудо. Эта работа была для нее не выбором, а тяжелой, грязной необходимостью, скорлупой, в которую она была заключена. Но внутри этой скорлупы всё ещё теплилась жизнь — хрупкая, ранимая и до боли милая в своей упрямой надежде на лучшее. Она была как треснувшая фарфоровая чашка, которую продолжают использовать, забыв, что когда-то на ней был нарисован изящный, золотой узор.